Первый бой
Говорят, сейчас многие молодые люди не помнят о Великой Отечественной войне, а если и помнят, то знают о ней крайне мало, а ведь прошло не так много времени со дня той Победы. Шестьдесят лет — это не срок для истории. Еще живы люди, прошедшие ту войну. И каким же неблагодарным потомством мы можем оказаться, если позволим себе забыть о той войне, о подвиге миллионов людей, подаривших нам счастье свободной, мирной жизни. Ведь мы даже не задумываемся, какое это счастье спокойно спать, просыпаться утром и радоваться солнцу. А надо бы...
Я хорошо помню, как первый раз услышала о Великой Отечественной войне. Мне было около трех лет. Гуляя в парке на улице Народного Ополчения, я спросила, что это за памятник там стоит. И мама рассказала мне о прадедушке и прабабушке, которые воевали под Москвой. Я не запомнила деталей рассказа, но хорошо помню впечатление, произведенное на меня. Оно со мной до сих пор.
Позже я узнала больше о родителях моего деда. Пожелтевшая от времени фотография двух молодых людей в военной форме неизменно висит на стене в квартире моих дедушки и бабушки. На этой карточке они совсем молодые, им только по двадцать пять лет, но на лицах нет улыбки, а в глазах нет беззаботного счастья. Все осталось там, в июне сорок первого. Я родилась, когда их уже не было на свете. Они ушли из жизни слишком рано, сказались военные ранения. Но мой дед и родители много рассказывали мне о них. До сих пор в нашей семье осталась традиция собираться всем вместе Девятого Мая. Не было для прадеда и прабабушки большего праздника. В этот день они собирали у себя всех родственников. Никто не говорил о боях и подвигах, они вообще не любили вслух вспоминать о страшных днях войны, просто собирались, пели песни, вспоминали погибших друзей и радовались, что дожили до святого Дня Победы. Нельзя точнее сказать, чем сказано в песне: «Праздник со слезами на глазах». И теперь мы каждый год Девятого Мая ездим на кладбище и вместе отмечаем этот святой праздник. И я обязательно расскажу своим детям и внукам о родителях моего деда, чтобы никогда не увяла в сердцах потомков память о людях, подаривших нам мир. Я достану старые фотографии, военные ордена и медали и начну рассказ.
Был ноябрь сорок первого. В тот год снег выпал необычно рано, и в день, о котором пойдет речь, стояла настоящая зима. Это было тяжелое время, наши войска отступали. Отступали, проявляя примеры необыкновенного мужества. Героизм на той войне стал явлением массовым. Люди самоотверженно боролись за каждую пядь родной земли, каждый клочок оставленной Родины был полит кровью ее верных сынов и дочерей. Но мы отступали, и враг уже стоял у Москвы. Прошло пять месяцев с начала войны, и это был, наверное, самый страшный ее период, и ужас его состоял в том, что мы отступали. Фашистские генералы уже разглядывали с подмосковных горок в бинокли купола Ивана Великого и строили планы о торжествах в честь взятия советской столицы.
Наутро готовилось наступление фашистских войск. Накануне роту, где служил Николай, привезли в поле и дали приказ окопаться. Земля была мерзлой, и сделать это было непросто, зато согрелись. Огонь разжигать было запрещено, перекусили сухим пайком. Стояла глубокая ночь, когда Николай увидел, что впереди бы ли высажены и начали окапываться наши еще одной цепью. Это были молодые лейтенанты, ускоренный выпуск. Их привезли откуда-то с Урала и прямо с поезда на передовую. Ночь была морозна и тиха. Это была страшная тишина. Только ветер со зловещим завыванием гнал по полю ранний снег.
Начинало светать, когда Николай услышал сначала тихий, но неуклонно нарастающий гул. А вскоре все увидели немецкие танки. Из оружия у наших солдат были автоматы и бутылки с зажигательной смесью. Каждый понял, что это, скорее всего, последний день в его жизни. Танки шли по полю, по русской земле, танки шли на Москву. И не было в тот день никаких чувств в душе Николая, только бесконечная любовь к этой мерзлой земле и страшная ненависть к фашистам. Наверное, каждый в те минуты думал о чем-то своем, но каждый точно знал одно, что не сдвинется со своего места даже ценой собственной жизни. Только бы не зря отдать свою жизнь, успеть отправить на тот свет побольше фашистов.
Раздались первые взрывы, начался бой. Первыми приняли на себя удар молоденькие лейтенанты первой линии. Неопытные мальчики сражались против танков почти голыми руками. Но ни один из них не дрогнул и не побежал с поля боя. Танки подошли вплотную к первой линии, и тут один из лейтенантов, выскочив из окопа, бросился под немецкий танк, раздался взрыв, и танк встал. Первый подбитый танк. Затем стали взрываться и остальные. Николай понимал, что каждый остановленный танк — это оборванная жизнь молодого лейтенанта. Трудно было сказать, сколько времени продлился бой, время в том бою отсчитывалось не минутами и часами, а подорванными танками и погибшими людьми, но немцы отступили, не дойдя до второй линии, где находился Николай. Он остался жив в том бою, был контужен, но жив. Николай понял тогда, какая огромная цена была заплачена за его жизнь, и, если судьба дарует ему счастье увидеть Победу, он обязан будет жить не только за себя, но и за тех ребят — построить дома, которые они не успели построить, посадить деревья, которые они не успели посадить. Николай не знал имен людей, погибших в том бою, но память о них жила в его сердце всю жизнь, и подвиг этот не умрет до тех пор, пока мы будем помнить о нем.
Николай дожил до Победы. Хотя от ноября сорок первого до нее было долгих три с половиной года. Всю войну он защищал небо Москвы в войсках ПВО. Там он познакомился с моей прабабушкой. Не один десяток сбитых немецких самолетов был на их счету. Много наград получил Николай Григорьевич Сильянов за смелость. Среди них особое место занимал орден Боевого Красного Знамени. А прабабушка моя, Сильянова Татьяна Николаевна, была участницей Парада Победы в июне сорок пятого года. Их имена не высечены золотыми буквами на мемориалах и памятниках, они высечены в наших душах. И память о них не умрет, пока они будут жить в наших сердцах.
ЕРЕМЕНКО Наталия